Любое мое сходство с человеком - жестокая шутка генетики
Юлии Митрофановне Соломатиной,
в Бекасово, что близ РождественоЗдравствуй, сердечный мой друг, Юленька.
Пишу тебе из отцова особняка, что в Петербурге. Мартовские метели не были ко мне ласковы, и третьего дня слегла я с горячкою. Теперь уж отпустило, слава Богу. До выздоровления освобождена я от службы при Государыне и имею возможность о многом тебе написать в мельчайших подробностях.
Об одном прошу, друг мой, писем моих абы кому не показывай, ибо писать я буду о людях знатных, да событиях тайных, не многим ведомых. Не подведи меня, милая.
Каким Петербург мне увиделся при въезде – словами не передать. Выдался тогда на редкость ясный день, и ,в снежное серебро укутанные, дворцы и парки казались мне ожившею сказкою, из тех, что сказывала мне нянюшка. Я от восторга чуть жива стала, сердце, думала, в груди зайдется. Не утерпела папеньку со службы дождаться, только приехала – враз его запискою вызвала. Как я скучала за ним, сколько всего рассказать хотела! По чести сказать, оробела, его увидев. Весь он был серьезный такой, важный, всё ленты да ордена, но меня обнял как прежде ласково. Про жизнь при дворе рассказал. Померкла сказка-то, Юленька. Много оказалось у отца недоброжелателей, да и просто недругов. Об том услышав, я чуть домой обратно не запросилась.
Времени малодушничать мне папенька не дал. Другой новостью меня оглоушил – что возвращает Государь ко двору Зубовых! Да, тех самых, Юленька, Государыни Екатерины фаворита и братьев его. Не просто возвращает, а желает к службе допустить и верность обеспечить. И вот для этой-то цели папенька меня в столицу и вызвал. Ты верно уже догадалась, милая, что вел папенька речь о моем скором замужестве, а будущим супругом мне полагал Князя Платона Александровича. Одним лишь меня утешил – что помолвка не объявлена и, ежели мне кто другой по сердцу придется, он неволить меня не станет.
Опосля этих всех новостей, представил меня папенька Её Императорскому Величеству, да испросил позволения при ней остаться, покуда не буду ко двору официально представлена. Я как осиновый листочек тряслась, Юленька, все правила политеса враз позабыла, только и могла, что на свиту Государыни во все глаза смотреть. Её Императорское Высочества Катерина Павловна мне ровесница, а тоненькая такая, как тростиночка. И другие дамы, не поверишь, Юленька, как девочки. Маменька б сказала, ровно голодом их морят. Зато платья эти новомодные всем им были так к лицу! Покуда играли мы в фанты, я немного успокоилась. Со мною все они были приветливы, и папенькины страхи, что за происхождение мое будут меня хулить, не оправдались. Познакомилась и со свояченицей Павлуши, Анной Петровной Гагариной.
Уж не помню, за какою безделицей спустилась я на другой этаж, да попала на глаза Императора. ЕИВ изволил похвалить меня и определил в свиту Государыни статс-дамою. Это он, конечно, пошутил, Юленька, и в свиту я вошла, как по рангу и положено, фрейлиной. Я от этой встречи ни жива ни мертва сделалась, а как Государь дальше пошел – так чуть по стеночке не сползла. Шутка-ли, Император со мной говорить изволил!
Весь двор в ту пору пребывал в живейшем нетерпении – ждали посольства Ордена Мальтийского. И тут гром средь ясного неба – Император в великом гневе графа Палена от службы отстранил, от себя отослал, и в покоях заперся. Первый раз в жизни видела я столько вусмерть перепуганных мужчин, да не абы каких, а генералов! Слыхала прежде, что грозен государь в гневе, а тут въяве увидела, как его боятся. Но назови меня глупой, мой друг, не поняла, отчего. Папеньку моего, к государю бесстрашно вошедшего, все хвалили, ровно он ко льву в пещеру входил. Мне он сказал потом, что Императора боятся нечего, мол не убьет же, а коли зазря осерчает, так потом и отойдет быстро, а к нашей семье и вовсе всегда ласков был.
Посольство Мальтийское прибыло в срок, и рыцарей почтенных Император ждать не заставил. На приеме была я ко двору официально представлена. Там же увидела и Зубовых. Если уж честно, более мне граф Николай понравился, хоть и старше – и стать в нем видна, и достоинство. Князь же, хоть и лицом пригож, мне отчего-то индюка напомнил, также пыжился.
Рыцари Мальтийские явились пред очи Государевы с дарами да с просьбами. Не совсем я разобрала, чего от него хотели, вроде, реликвию их ордена сохранить. Государь счастлив был, да всех той радостью хотел оделить. Своего флигель-адъютанта А.Х. Бенкендорфа и камергера А.И. Рибопьера, только из Европы вернувшегося, не сходя с места посвятил в рыцари ордена Мальтийского, и танец, вальсом именуемый, танцевать на балах разрешил.
Легкомысленной назовешь меня, Юленька, но как увидела я молодых рыцарей – так все мысли о князе П. из головы повылетали. Не знала даже, на кого из них и заглядеться – ладные, статные, при Государе на хорошем счету. Да и что греха таить, немногим лишь меня старше. Мечталось мне, вот бы кто из них меня на танец на балу пригласил или словом каким перемолвился… Вперед забегая, скажу тебе, что с обоими я на балу танцевала. Вот только А.И.Р. к тому времени скоропалительно женат оказался, об чем узнав я едва не расплакалась.
После приема доставили мне приглашение О. А. Жеребцовой, сестры князя П. К слову сказать, сим приглашением она меня в изрядное смятение ввела. Князь П., не знаю уж, по каким причинам, к папеньке не подошел, и мне не представился, а уж с сестрой его я и подавно знакомства не имела. К тому же, меня только-только внесли в график дежурств при особе Императрицы, и манкировать обязанностями мне было совсем не с руки. И все же, по совету папеньки, я на визит согласилась, при условии, что сопроводит меня Анна Петровна.
Только села писать матушке, сверх всякой меры озабоченной моим возможным замужеством, как в коридорах поднялся переполох. Анна Петровна, в коридоре с цесаревичем разминувшись, закричала жалостно да в обморок упала. А енералы кругом стали, как соляные столпы – ни самим помочь, ни дам подпустить. На шум Император из покоев вышел, А.П. своими руками поднял и к себе увел, до позднего вечера дверей не отворяли, а вернулась она заплаканная и уставшая.
Потом слухи ходили, будто видели там фигуру в черном, толи призрака, толи лакея какого нерасторопного - всем разное привиделось. Покуда Анна в себя приходила, уж и время визита подошло. Отписала я, что быть не смогу, но княгиня Багратион меня в свиту к Великой княжне Анне Федоровне пригласила, как тут откажешь. Славный был вечер и общество самое что ни на есть высшее. Окромя Анны Федоровны была и Елизавета Алексеевна, цесаревича Александра Павловича супруга. Позже в сопровождении Зубовых прибыла полячка, запамятовала уж ныне ее имя. Но через нее было мне расстройство, да и визит ее в Петербург в обществе изрядным шумом обернулся.
Завтра завершу письмо свое, милая, глаза слипаются. Помолись о моем здоровье, милый друг.
Поклон нижайший родителям,
М.И. Кутайсова
в Бекасово, что близ РождественоЗдравствуй, сердечный мой друг, Юленька.
Пишу тебе из отцова особняка, что в Петербурге. Мартовские метели не были ко мне ласковы, и третьего дня слегла я с горячкою. Теперь уж отпустило, слава Богу. До выздоровления освобождена я от службы при Государыне и имею возможность о многом тебе написать в мельчайших подробностях.
Об одном прошу, друг мой, писем моих абы кому не показывай, ибо писать я буду о людях знатных, да событиях тайных, не многим ведомых. Не подведи меня, милая.
Каким Петербург мне увиделся при въезде – словами не передать. Выдался тогда на редкость ясный день, и ,в снежное серебро укутанные, дворцы и парки казались мне ожившею сказкою, из тех, что сказывала мне нянюшка. Я от восторга чуть жива стала, сердце, думала, в груди зайдется. Не утерпела папеньку со службы дождаться, только приехала – враз его запискою вызвала. Как я скучала за ним, сколько всего рассказать хотела! По чести сказать, оробела, его увидев. Весь он был серьезный такой, важный, всё ленты да ордена, но меня обнял как прежде ласково. Про жизнь при дворе рассказал. Померкла сказка-то, Юленька. Много оказалось у отца недоброжелателей, да и просто недругов. Об том услышав, я чуть домой обратно не запросилась.
Времени малодушничать мне папенька не дал. Другой новостью меня оглоушил – что возвращает Государь ко двору Зубовых! Да, тех самых, Юленька, Государыни Екатерины фаворита и братьев его. Не просто возвращает, а желает к службе допустить и верность обеспечить. И вот для этой-то цели папенька меня в столицу и вызвал. Ты верно уже догадалась, милая, что вел папенька речь о моем скором замужестве, а будущим супругом мне полагал Князя Платона Александровича. Одним лишь меня утешил – что помолвка не объявлена и, ежели мне кто другой по сердцу придется, он неволить меня не станет.
Опосля этих всех новостей, представил меня папенька Её Императорскому Величеству, да испросил позволения при ней остаться, покуда не буду ко двору официально представлена. Я как осиновый листочек тряслась, Юленька, все правила политеса враз позабыла, только и могла, что на свиту Государыни во все глаза смотреть. Её Императорское Высочества Катерина Павловна мне ровесница, а тоненькая такая, как тростиночка. И другие дамы, не поверишь, Юленька, как девочки. Маменька б сказала, ровно голодом их морят. Зато платья эти новомодные всем им были так к лицу! Покуда играли мы в фанты, я немного успокоилась. Со мною все они были приветливы, и папенькины страхи, что за происхождение мое будут меня хулить, не оправдались. Познакомилась и со свояченицей Павлуши, Анной Петровной Гагариной.
Уж не помню, за какою безделицей спустилась я на другой этаж, да попала на глаза Императора. ЕИВ изволил похвалить меня и определил в свиту Государыни статс-дамою. Это он, конечно, пошутил, Юленька, и в свиту я вошла, как по рангу и положено, фрейлиной. Я от этой встречи ни жива ни мертва сделалась, а как Государь дальше пошел – так чуть по стеночке не сползла. Шутка-ли, Император со мной говорить изволил!
Весь двор в ту пору пребывал в живейшем нетерпении – ждали посольства Ордена Мальтийского. И тут гром средь ясного неба – Император в великом гневе графа Палена от службы отстранил, от себя отослал, и в покоях заперся. Первый раз в жизни видела я столько вусмерть перепуганных мужчин, да не абы каких, а генералов! Слыхала прежде, что грозен государь в гневе, а тут въяве увидела, как его боятся. Но назови меня глупой, мой друг, не поняла, отчего. Папеньку моего, к государю бесстрашно вошедшего, все хвалили, ровно он ко льву в пещеру входил. Мне он сказал потом, что Императора боятся нечего, мол не убьет же, а коли зазря осерчает, так потом и отойдет быстро, а к нашей семье и вовсе всегда ласков был.
Посольство Мальтийское прибыло в срок, и рыцарей почтенных Император ждать не заставил. На приеме была я ко двору официально представлена. Там же увидела и Зубовых. Если уж честно, более мне граф Николай понравился, хоть и старше – и стать в нем видна, и достоинство. Князь же, хоть и лицом пригож, мне отчего-то индюка напомнил, также пыжился.
Рыцари Мальтийские явились пред очи Государевы с дарами да с просьбами. Не совсем я разобрала, чего от него хотели, вроде, реликвию их ордена сохранить. Государь счастлив был, да всех той радостью хотел оделить. Своего флигель-адъютанта А.Х. Бенкендорфа и камергера А.И. Рибопьера, только из Европы вернувшегося, не сходя с места посвятил в рыцари ордена Мальтийского, и танец, вальсом именуемый, танцевать на балах разрешил.
Легкомысленной назовешь меня, Юленька, но как увидела я молодых рыцарей – так все мысли о князе П. из головы повылетали. Не знала даже, на кого из них и заглядеться – ладные, статные, при Государе на хорошем счету. Да и что греха таить, немногим лишь меня старше. Мечталось мне, вот бы кто из них меня на танец на балу пригласил или словом каким перемолвился… Вперед забегая, скажу тебе, что с обоими я на балу танцевала. Вот только А.И.Р. к тому времени скоропалительно женат оказался, об чем узнав я едва не расплакалась.
После приема доставили мне приглашение О. А. Жеребцовой, сестры князя П. К слову сказать, сим приглашением она меня в изрядное смятение ввела. Князь П., не знаю уж, по каким причинам, к папеньке не подошел, и мне не представился, а уж с сестрой его я и подавно знакомства не имела. К тому же, меня только-только внесли в график дежурств при особе Императрицы, и манкировать обязанностями мне было совсем не с руки. И все же, по совету папеньки, я на визит согласилась, при условии, что сопроводит меня Анна Петровна.
Только села писать матушке, сверх всякой меры озабоченной моим возможным замужеством, как в коридорах поднялся переполох. Анна Петровна, в коридоре с цесаревичем разминувшись, закричала жалостно да в обморок упала. А енералы кругом стали, как соляные столпы – ни самим помочь, ни дам подпустить. На шум Император из покоев вышел, А.П. своими руками поднял и к себе увел, до позднего вечера дверей не отворяли, а вернулась она заплаканная и уставшая.
Потом слухи ходили, будто видели там фигуру в черном, толи призрака, толи лакея какого нерасторопного - всем разное привиделось. Покуда Анна в себя приходила, уж и время визита подошло. Отписала я, что быть не смогу, но княгиня Багратион меня в свиту к Великой княжне Анне Федоровне пригласила, как тут откажешь. Славный был вечер и общество самое что ни на есть высшее. Окромя Анны Федоровны была и Елизавета Алексеевна, цесаревича Александра Павловича супруга. Позже в сопровождении Зубовых прибыла полячка, запамятовала уж ныне ее имя. Но через нее было мне расстройство, да и визит ее в Петербург в обществе изрядным шумом обернулся.
Завтра завершу письмо свое, милая, глаза слипаются. Помолись о моем здоровье, милый друг.
Поклон нижайший родителям,
М.И. Кутайсова
@темы: телерийский десант, Замок-2014
-
-
06.03.2014 в 15:36-
-
06.03.2014 в 15:48-
-
06.03.2014 в 15:59